13:10
Кто из нас настоящий?
Я какое-то время исходил из предположения, что у тела есть своё собственное самосознание и история.
Типа, вот есть девочка, в которой все видят определенного человека, имеют определенное восприятие и ожидания, и сама она имеет определенные желания, надежды и стремления. Эта девочка так же имеет перспективы вырасти в зрелую и уважаемую женщину - у нее ведь женское тело, значит, предрасположенность к видам деятельности, таланты, скажем так. А меня в себе она воспринимает как нечто чужеродное, мешающее ей самореализовываться, портящее ее здоровье, подрывающее боевой дух, ну и вообще как препятствие на пути к вот этой социальной самореализации в виде красивой, великолепной, благородной, вызывающей восхищение, всё имеющей, прожившей правильную и достойную жизнь дамы.
Смотрю в зеркало = вижу ее, которая не так прекрасна, как могла бы быть, из-за меня, моих экспериментов, вкусов и того, что я никак не могу смириться с ее присутствием.
А есть я, который чувствует себя иначе, думает иначе, который вообще бы не стал заморачиваться на весь тот мусор, который заполняет ее голову, который не испытывает адскую боль от жизни, у которого нет комплекса неполноценности, постоянной склонности смотреть, как я выгляжу, и думать, как двигаюсь, который за все берется твердой рукой и не особо загоняется, если что-то не получается - это ее мечта. Но с другой стороны, я не выгляжу, как ее мечта. Я двигаюсь не гибко и элегантно, я выгляжу не как сошедший с обложки, а как грубиян, отморозок и урод. А еще мне всё похуй, ага. И я, со своей стороны, воспринимаю ее, как досадную помеху, как что-то ограничивающее, вечно ноющее на подкорке, как ей за меня стыдно, за мой образ жизни стыдно, как всё это плохо кончится, как я делаю ее уродкой.
Смотрю внутрь = вижу себя, которого просто не пускают жить, потому что я враг и всё испорчу.
Порой я чувствую огромную боль из-за того, что не могу одновременно быть: 1) родным и любимым собой и 2) великолепной успешной гибкой соблазнительной красоткой-губительницей сердец.
Когда я признаюсь, что с удовольствием отказался бы от п.2, то всякий раз, напарываясь на непризнание меня окружением, слышу внутри себя 1) злобное шипение, потому что а что я говорила, ты сам виноват и 2) обиду и слезы, потому что жалко бедняжку.
Когда я думаю, что мог бы отказаться от п.1, то чувствую холод и пустоту, как будто уже умер.
Разобрать, что из нас кому принадлежит, не представляется возможным, хотя и читается, как отношения сумасшедшей матери и нелюбимого сына. Но я не сын. Я дочь. Я не знаю, как сам бы вел себя на ее месте, если бы видел, как моя девочка губит свою жизнь, игнорируя простые и общепринятые ценности. Я не раз сталкивался с неприятием своей внешности. Я упорно старался не учиться тому, чему меня учил весь мир - держаться скромно, быть ласковым и т.д., и т.п. Я упорно продолжал поднимать голову, когда мне по ней попадало. Кое-чему меня научили страхом, и только он меня сейчас и держит, но внутри я остался таким же дерзким и уродливым, каким и был - немудрено, что мои усилия к социализации не приносят результатов, ведь сердцем я всех этих уроков не прочувствовал.
Иногда мне удается почувствовать себя сильной и зрелой женщиной, и я вполне счастлив, пока не приходит время оценить себя в зеркале или доказать на деле, что я на что-то способен в этом облике: как правило, окружающие либо не выказывают должного почтения, либо сам я чувствую себя кретином.
Мне страшно думать, что всё это может быть следствием того, что чувствовала ко мне моя мать - лютую ненависть, смешанную с жалостью. Впрочем, если так и было, я могу ее понять. Сердцу не прикажешь, и если твой ребенок получается не таким, как ты себе представлял, и не таким, какого ты вообще пустил бы в собственный дом, ты определенно будешь его ненавидеть. Но видя, что он тоже человек и глубоко, тяжело, печально переживает твою нелюбовь, ты, наверное, будешь и жалеть его, не будучи способным полюбить. Наверное, ее еще и мучила (и продолжает мучить, зная, какой она, на самом деле, не плохой человек) вина за то, что она так и не смогла меня понять, принять, узнать и полюбить - учитывая то, что второго ребенка у нее так и не случилось. В детстве она больше занималась другими детьми - они казались ей лучше, чем я. Думаю, материнство ее разочаровало. Думаю, она предпочла бы иметь любого другого ребенка, а не меня. Думаю, то, как я рос, ломало ее, обрекало на муки и кошмар - она не могла любить меня, не могла смириться с этим.
Но почему это должно быть моей проблемой сейчас? Почему я должен нести на себе и в себе груз этих чужих чаяний? Почему должен присваивать себе чужие желания, соответствующие общепринятому восприятию меня, и адаптировать их под себя, когда у меня есть свои?
И не являюсь ли я сам глупой фантазией ненавидимой, больной, дефектной девочки, боящейся остаться одной?
А может, и она, и я - только плод воображения моей мамы, помещенный в созданное ею тело с определенным замыслом? И кто тогда на самом деле этот человек?
Типа, вот есть девочка, в которой все видят определенного человека, имеют определенное восприятие и ожидания, и сама она имеет определенные желания, надежды и стремления. Эта девочка так же имеет перспективы вырасти в зрелую и уважаемую женщину - у нее ведь женское тело, значит, предрасположенность к видам деятельности, таланты, скажем так. А меня в себе она воспринимает как нечто чужеродное, мешающее ей самореализовываться, портящее ее здоровье, подрывающее боевой дух, ну и вообще как препятствие на пути к вот этой социальной самореализации в виде красивой, великолепной, благородной, вызывающей восхищение, всё имеющей, прожившей правильную и достойную жизнь дамы.
Смотрю в зеркало = вижу ее, которая не так прекрасна, как могла бы быть, из-за меня, моих экспериментов, вкусов и того, что я никак не могу смириться с ее присутствием.
А есть я, который чувствует себя иначе, думает иначе, который вообще бы не стал заморачиваться на весь тот мусор, который заполняет ее голову, который не испытывает адскую боль от жизни, у которого нет комплекса неполноценности, постоянной склонности смотреть, как я выгляжу, и думать, как двигаюсь, который за все берется твердой рукой и не особо загоняется, если что-то не получается - это ее мечта. Но с другой стороны, я не выгляжу, как ее мечта. Я двигаюсь не гибко и элегантно, я выгляжу не как сошедший с обложки, а как грубиян, отморозок и урод. А еще мне всё похуй, ага. И я, со своей стороны, воспринимаю ее, как досадную помеху, как что-то ограничивающее, вечно ноющее на подкорке, как ей за меня стыдно, за мой образ жизни стыдно, как всё это плохо кончится, как я делаю ее уродкой.
Смотрю внутрь = вижу себя, которого просто не пускают жить, потому что я враг и всё испорчу.
Порой я чувствую огромную боль из-за того, что не могу одновременно быть: 1) родным и любимым собой и 2) великолепной успешной гибкой соблазнительной красоткой-губительницей сердец.
Когда я признаюсь, что с удовольствием отказался бы от п.2, то всякий раз, напарываясь на непризнание меня окружением, слышу внутри себя 1) злобное шипение, потому что а что я говорила, ты сам виноват и 2) обиду и слезы, потому что жалко бедняжку.
Когда я думаю, что мог бы отказаться от п.1, то чувствую холод и пустоту, как будто уже умер.
Разобрать, что из нас кому принадлежит, не представляется возможным, хотя и читается, как отношения сумасшедшей матери и нелюбимого сына. Но я не сын. Я дочь. Я не знаю, как сам бы вел себя на ее месте, если бы видел, как моя девочка губит свою жизнь, игнорируя простые и общепринятые ценности. Я не раз сталкивался с неприятием своей внешности. Я упорно старался не учиться тому, чему меня учил весь мир - держаться скромно, быть ласковым и т.д., и т.п. Я упорно продолжал поднимать голову, когда мне по ней попадало. Кое-чему меня научили страхом, и только он меня сейчас и держит, но внутри я остался таким же дерзким и уродливым, каким и был - немудрено, что мои усилия к социализации не приносят результатов, ведь сердцем я всех этих уроков не прочувствовал.
Иногда мне удается почувствовать себя сильной и зрелой женщиной, и я вполне счастлив, пока не приходит время оценить себя в зеркале или доказать на деле, что я на что-то способен в этом облике: как правило, окружающие либо не выказывают должного почтения, либо сам я чувствую себя кретином.
Мне страшно думать, что всё это может быть следствием того, что чувствовала ко мне моя мать - лютую ненависть, смешанную с жалостью. Впрочем, если так и было, я могу ее понять. Сердцу не прикажешь, и если твой ребенок получается не таким, как ты себе представлял, и не таким, какого ты вообще пустил бы в собственный дом, ты определенно будешь его ненавидеть. Но видя, что он тоже человек и глубоко, тяжело, печально переживает твою нелюбовь, ты, наверное, будешь и жалеть его, не будучи способным полюбить. Наверное, ее еще и мучила (и продолжает мучить, зная, какой она, на самом деле, не плохой человек) вина за то, что она так и не смогла меня понять, принять, узнать и полюбить - учитывая то, что второго ребенка у нее так и не случилось. В детстве она больше занималась другими детьми - они казались ей лучше, чем я. Думаю, материнство ее разочаровало. Думаю, она предпочла бы иметь любого другого ребенка, а не меня. Думаю, то, как я рос, ломало ее, обрекало на муки и кошмар - она не могла любить меня, не могла смириться с этим.
Но почему это должно быть моей проблемой сейчас? Почему я должен нести на себе и в себе груз этих чужих чаяний? Почему должен присваивать себе чужие желания, соответствующие общепринятому восприятию меня, и адаптировать их под себя, когда у меня есть свои?
И не являюсь ли я сам глупой фантазией ненавидимой, больной, дефектной девочки, боящейся остаться одной?
А может, и она, и я - только плод воображения моей мамы, помещенный в созданное ею тело с определенным замыслом? И кто тогда на самом деле этот человек?