Держу курс на избавление от всего, что делает мою жизнь неприятной, вызывает боль и бесполезные переживания, цепляет и заставляет ввязываться в ненужные выяснения отношений. Это касается не только сопротивления, но и смирения; это касается техники общения с людьми, которые раскидывают вокруг себя крючки; касается бесплодных ожиданий и разработки наихудшего сценария, чтобы быть ко всему готовым.
Большинство вещей, которыми можно нас зацепить, лежит внутри, а не снаружи. Борьба с ними не должна быть борьбой, так таковой - до последнего вздоха; не должна она и превращаться в агрессивный пофигизм, потому что принципиальный пофигизм тоже ранит, если пытаешься ввести его наперекор себе. Скорее, это искусство остановки: если чувствуешь, что внутри тебя рождается ощущение злости, связанное с каким-либо представлением о мире - скомкай его и выкинь, мысленно переключись на что-то другое, отсеки это от себя, стань к этому бусчувственным и невосприимчивым.
Я долго страдала от того, что не могла остановить внутренний поток самобичевания: яростно отзывалась на свои же собственные попытки докопаться до себя, старалась защитить себя, отнестись к себе с максимальным сочувствием. От этой саможалости внутренняя рана ширилась, как бездна, потому что чем больше я себя жалела, тем больше значения придавала тому, что со мной случилось. Ошибка была в том, что для меня зло действительно было важным и значимым; я сама задирала его до своего уровня и не давала своим ранам излечиться, постоянно терзая и приоткрывая их, ища в них несуществующие осколки, которые нужно вытащить. Главным осколком было мое собственное отношение к своим обидчикам, как к столь могущественным и одаренным людям, что они видели меня насквозь и преднамеренно наносили мне удары, несовместимые с жизнью.
Самые главные удары наносила себе я сама - своим отношением к себе и происходящему вокруг. Я переоценила значение Зла, окружающего меня, переоценила темпы падения. Почему я говорю, что не нужно разрабатывать худший сценарий: потому что он никогда не случится, но вы внутренне будете ранены и будете бояться его.
Быть готовым ко всему невозможно; но возможно управлять своей чувствительностью, чтобы происходящее не наносило глубоких ран. Возможно выкидывать из головы что-то плохое, что с вами происходило. Возможно держать это в уме, но не позволять этому себя изменить.
Почему я говорю и о смирении, как о причиняющем боль: потому, что оно базируется на убеждении, что я ничего не могу. Во-первых, это неправда, во-вторых, это ранит не хуже постоянных бесплодных попыток всё поменять.
Я не согласна с тем, что нужно перебивать одни убеждения другими: любые убеждения ограничивают, любые причиняют боль. Если ты убежден, что хорош, то, врезаясь лбом в напоминание, что это не так, ты ранен, так же, как и наоборот. Я не согласна с существованием внутри себя вещей, которые меня ограничивают и в определенных обстоятельствах могут причинить боль, поэтому я стараюсь просто их отбросить. Бесплодные ожидания - это убеждения-надежды, которыми мы пытаемся перекрыть убеждения наихудшего сценария; и те, и другие абсолютно нереалистичны и бесполезны.
Раньше я видела в них пользу: якобы, они тренируют дух и доказывают остроту моего ума, мою способность предугадывать, готовят меня к неприятностям, следовательно, отвечают за мою безопасность. Сейчас, находясь два года в абсолютной безопасности и в то же время в состоянии беспрерывной тренировки - без возможности расслабиться и отдохнуть - я не выхожу из того состояния духа, которое было мне свойственно, когда кругом была реальная опасность. Таким образом, львиной доле своих переживаний я обязана именно изматывающей внутренней реальности, которая не покидает меня ни днем, ни ночью - при относительной безопасности настоящего мира. Я не вижу, каким образом постоянная нервотрепка украшает человека, делает ему честь и развивает его ум. Откуда бы эта ложь ни пришла, я вижу ее несостоятельность, и потому она мне больше не нужна.
Так же я была уверена, что мне необходимо знать себя; причины к этому, однако, были не чисто познавательные: меня пугало то, что я могу о себе подумать, и я должна была быть во всеоружии, чтобы оспорить это: готовить контраргументы, что на самом деле я хорошая, и вот почему.
Решив бороться с болью, я так же решила и отбрасывать попытки выставить меня плохой и несостоятельной - как с моей собственной стороны, так и со стороны окружающих. Неважно, близко ли это к правде: правда, как известно, инструмент изменчивый. Я хожу в своих убеждениях руководствоваться любовью, а любви не нужны оправдания и аргументы: любовь просто не видит ничего страшного в том, что кто-то считает кого-то дерьмом по какой-то причине. Если в тебе есть любовь, есть желание очистить свое внутреннее пространство от того, что ранит тебя - эти попытки не будут выбивать из равновесия, потеряют всякий смысл, не будут задерживаться, потому что им будет не за что зацепиться.
И, наконец, про людей, которые раскидывают вокруг крючки. Мне не повезло. У меня муж такой. С ним иногда физически больно находиться рядом, хотя он ничего такого не делает - ласков и обходителен. Будучи с ним рядом, я поняла, что раненые люди ранят и других - наряду с обычной любовью пытаются зацепить их покрепче, управлять ими, причем сами этого не чувствуют. Поэтому раненые люди хорошо сходятся с ранеными. Они не умеют любить ни других, ни самих себя, и для них становится важным удержать - рядом и под контролем. Кроме того, им нужно знать, как еще можно реагировать на крючок, которым когда-то зацепили их самих, а кто подскажет, как не близкий.
Если чувствуешь, как в тебя вонзается чей-то крючок - нужно искать, за что именно он зацепился. За чувство справедливости, за недовольство, за желание кому-то что-то доказать, за убеждение, что все и всегда делают тебе что-то назло, за уверенность в своем крайнем уродстве и непохожести на других, за страх не справиться... И выбрасывать то, за что он зацепился, без всяких сожалений.
Моя ошибка была в том, что я думала, что эти убеждения - это моё собственное мясо и кровь, что нужно защищать их изо всех сил, потому что на них стоит моя личность. На самом деле личность стоит не на наших убеждениях о ней. Я бы даже сказала, что эти две вещи существуют отдельно и независимо друг от друга. Личности не нужны дешевые надстройки, чтобы поступать так, как ей кажется правильным. Они нужны только логическому аппарату, нуждающемуся в объяснениях и оправданиях: поступаю так, потому что у меня есть убеждения.
Не нужно видеть в попытках вас зацепить злой умысел - иногда так делают и самые наши близкие люди, и не из злости и испорченности, и не сознательно. Не нужно допускать в себя мысли, которые ранят вас же самих: о том, что вас предали, что вы ничего не стоите, что вас используют. Ваш воображаемый друг, который любит вас, никогда не позволил бы вам тонуть в этих мыслях. Он бы, скорее, просто махнул рукой на всё это и сосредоточился на том, чтобы вы и он хорошо провели время; он бы не хотел, чтобы вы парились из-за чужих бед, как будто они ваши собственные.
Я думаю, нужно быть самому себе таким другом; я так же думаю, что не нужно держаться за убеждения, принципы и логические построения, которые ранят вас и других людей, если им случится наступить на вашу больную мозоль. Морально здоровый человек - как мне кажется - абсолютно гладкий изнутри и настолько наполнен любовью к самому себе, что и не подумает воспринимать чье-то злословие, а, тем более, глубоко размышлять о том, является ли это правдой.
Всем любви. )