Новое лицо

[nevereverever]

В прошлой серии: всю дорогу на юг Лин троллила Эрандура обнаженкой, пользуясь старыми воинскими скиллами, и веселилась от души. 

Но волею случая (в поисках молота одного пьяницы) их занесло в Виндхельм. Эрандур все время жаловался на холод, хоть и приоделся немного, так что был оставлен отогреваться в таверне. Лин же пошла на рынок - обогатиться и распродать тяжелое снаряжение. 

Тут-то ее и нашел гонец из Фолкрита.

Девушку прошиб холодный пот. В письме ничего такого не говорилось - просто, как оказалось, ее оплачиваемые подвиги разнеслись настолько далеко, что ярл Фолкрита захотел предложить ей дружбу в обмен на службу. Настоящего имени Лин тоже не упоминалось. И все же это означало, что если так пойдет и дальше, ее бретонские родственники, имеющие связи во всей Скайримской верхушке, наверняка найдут ее и представят перед домашним судом. 

Так что, спешно завершив все свои дела, девушка выдернула Эрандура из таверны и наняла повозку до Рифтена. 

На вьезде в город их едва не обобрали до нитки, стражники начали просить плату на вход, а Эрандур снова жаловался - только теперь уже на преступность и опасности. Несмотря на уютный и привлекательный внешний вид, городок оказался той еще клоакой, так что в нем стоило задержаться только ради того, чтобы найти в канализации ведьму, подозрительно напоминающую некромантку, и отдать тысячу золотых за операцию. 

Несмотря на всеобщие сомнения в исходе этого дела, Лин вышла оттуда другим человеком - ни дать ни взять снежным эльфом с золотыми глазами, белыми волосами и синей кожей. 

Эрандур ничего не сказал. Он, видимо, уже привык.

Сведя с лица ненавистные метки, но оставив черты лица, доставшиеся ей от матери, девушка поняла, что наконец-то свободна. Что чертов капюшон можно выкинуть и никогда больше не надевать. Что она может входить в таверны и даже выступать в них без страха быть узнанной. И, конечно же, что теперь никто не остановит ее на дороге знаний, которая проходила подозрительно близко к некромантии и теперь лежала в Предел - к костяному алтарю, на который полагалось положить кости тех, кто, как она надеялась, сможет охранять ее после смерти. 

Новое лицо, новая жизнь


Напарник относился ко всем этим занятиям своеобразно. Полуобнаженка Лин и ее экзотичная внешность его давно уже не смущали. От темных искусств он, казалось бы, отказался, но проявлял к ним недюжинный исследовательский интерес (что не мешало ему бросаться на встречающуюся нечисть с призывами к Госпоже Маре). В целом, он вел себя по отношению к спутнице, как отец: оберегал ее, предупреждал об опасностях, делился своим опытом и видением, ничему не мешал, к другим спутникам, время от времени присоединявшимся к ним, не ревновал, только отлучался порой помолиться. 

Лин раздражала его закрытость. Раздражало то, что он смотрит на нее, как на маленькую глупую девочку. Раздражало то, что он никогда к ней не прикасался и не проявлял никаких чувств, хотя они часто спали рядом, в одной палатке. Казалось, что у него только и интереса, что к богиням, и как неестественно, нестандартно и ярко ни выглядела бы Лин, для него это не имеет никакого значения. 

Ей было одиноко с ним куда больше, чем до того, как он появился. Ей хотелось отослать его прочь - пусть бы возвращался замаливать свои грехи к своему задрипанному алтарю, а она найдет себе спутника повеселее, который считал бы ее богиней, слушался беспрекословно и не смотрел куда-то внутрь с таким умудренным и грустным видом, что хочется треснуть. Ей хотелось веселья, хотелось чудить, хотелось на полную катушку использовать шанс прожить свою жизнь. У него - каким бы забитым ребенком он ни оставался внутри - такого шанса уже не было. В то же время, в некоторых вопросах он оставался потрясающе наивным и узколобым.

Он мешал и тянул ее вниз. 

Девушка почти уже решила избавиться от него - единственного, кто видел, как она сменила лицо: да кому он скажет об этом? Пусть отправляется в свой Данстар.

Но все изменил случай. 

Они достигли Костяного Алтаря, уже практически не разговаривая друг с другом, и долгожданный ритуал свершился - когда кости сложились в костяного стража, который теперь мог охранять Лин и днем, и ночью (совместно с Барбасом, псом, присоединившимся к ним во время очередной передряги).

Она разбила палатку прямо у алтаря, рядом с неиспользованными останками, и развела костер, отлично видный с дороги. Скелет со скрипом бегал вокруг. Эрандур, по своему обыкновению, молча сел на свой спальник, кажется, слишком усталый, чтобы говорить. И тут девушка взорвалась. 

Вкратце ее сообщения удивленному жрецу сводились к тому, что он идиот, вообще ничего не замечает и не лучше ли ему в таком случае убраться к своей треклятой госпоже Маре? 

Он не оправдывался, только слушал. И только в наступившей тишине, прерываемой треском веток в костре, убедившись, что Лин готова выслушать, тихо, совсем не похоже на его обычное произношение заговорил. 

- Моя треклятая госпожа Мара, - мягко начал он, - учит смотреть не на то, какой человек, а на то, кто он. Я признаю, меня шокируют твои эксперименты с цветом кожи, волос и глаз. Меня раздражает то, что ты игнорируешь правила безопасности, ставя палатку. И я, признаться, боюсь соседства мертвецов. А еще я очень стар, умен и, к сожалению, не слеп. Твоя внешность не внушает мне похоти, а лишь говорит о том, что ты еще юный, незрелый и недалекий человек. Если бы я увидел тебя на улице, то решил бы, что ты - проститутка-метис из Гнисиса, и уж конечно не стал бы тратить время на разговоры с тобой, не говоря уж о совместных путешествиях. Твоя близость не внушила бы мне ничего, кроме отвращения. 

Наступила пауза. Лин начала медленно сжимать кулак, готовя огненное заклинание - пока еще не решив, для себя, для него или для них обоих. 

- Но, как я уже говорил, - продолжил жрец, не подозревая о том, что ему готовит будущее, - госпожа Мара научила меня смотреть на разумных существ другими глазами. И, глядя на тебя, я вижу человека в бегах - без покровителя и наставника, изо всех сил старающегося выжить, не знающего, куда податься, такого же, как я сам. И всё же тебе хватает сил искать новых знаний, зарабатывать, передвигать ноги... это внушает уважение такому бесполезному трусу, как я. Но это не главное. Главное то, что ты - это человек, который пошел со мной, видя, что я нуждаюсь в помощи. Единственный человек, который захотел быть рядом, видя, что я в беде. В конечном счете со мной рядом в самый страшный момент моей жизни оказалась не госпожа Вермина, которой я посвятил жизнь, и не госпожа Мара, в мольбах к которой я был готов провести ее остаток, а ты. 

- О чем это ты? - недоуменно спросила Лин, вспоминая страшные обстоятельства, при которых они встретились. - После всего этого ты должен ненавидеть меня так же, как и все эти воспоминания. 

- Я думал, что остался один, - просто сказал жрец. - А ты вернулась и взяла меня с собой. 

Остаток вечера они провели в молчании, и, лишь засыпая в палатке спиной к Эрандуру, Лин почувствовала его прикосновение к своему плечу - совсем мягкое, ненавязчивое и тактичное. 

- Госпожа Мара видит и любит нас всех такими, какие мы есть. Постарайся выспаться, прошу тебя. 

Однако Лин до рассвета не могла сомкнуть глаз, снедаемая чувством стыда.